Участник:Социальные структуры

Заковоротная М.В. Структуры цивилизации

Понятие цивилизации кристаллизуется в европейском сознании к XVIII веку в рамках определения значения науки, разума, истории. Цивилизация появляется как второй конституирующий элемент в структуре тотальности истории в противовес «дикости», «варварству», что определило характер социальных отношений внутри истории. Цель истории, начиная с XVIII века, – движение в сторону от «дикости» к «цивилизации». Сам термин «цивилизация» появляется во Франции к 1770 г. и означает набор определенных технических, рационалистических характеристик, которые отличают «цивилизованного» субъекта от «не-цивилизованного». Грамматика трансформаций на пути к цивилизации определяется накоплением технических, социальных, интеллектуальных качеств, в рамках разрыва, разделения между двумя полюсами структуры: состоянием «дикости, животности, неучености» и трансформацией в сторону знаний, овладевания премудростями грамматики, философии, науки. Это движение осуществляется самим индивидом в структурах истории и общества посредством «ухода» от природы к культуре. Основным орудием в таком «уходе» является язык (Г. Гердер, И. Кант, Л. Морган, Э. Бенвенист, К. Леви-Стросс, Н. Хомски и мн. др.). Именно поэтому проблема определения качеств и особенностей индоевропейских языков становится важнейшим фактором в развитии европейского самосознания. Сам по себе структурализм рожден в лингвистике, т.к. это единственный способ формулировки строгого метода, который, с точки зрения Эмиля Бенвениста, необходим для определения основ европейской цивилизации. В то же время Бенвенист отмечает, это не «исторический», не «эволюционистский» метод, т.к.: "структурное сходство должно рассматриваться независимо от генетической связи между данными языками, оно может одинаково распространяться и на языки с общим происхождением, и на языки, имеющие разных предков. Структурное сходство не противополагается первоначальному родству, а налагается на него» [1, с.37]. Европейская цивилизация самоопределяется через структурное единство индоевропейских языков для того, чтобы отграничить, противопоставить себя и «Другие» цивилизации. Именно такая полярность, с точки зрения Бенвениста, позволяет развивать динамическую концепцию европейской субъективности, определить через структуры языка структуры мышления, свойственные европейской цивилизации, показать в дальнейшем ее фундаментальные отличия. Такое различение в структуре «Европейская цивилизация – Не-европейская цивилизация» определили в дальнейшем исследования особенностей идеологии (Ж. Дюмезиль), особенностей восприятия времени у европейцев (работа «Время мира» Ф. Бродель), особенностей построения систем родства и социальных отношений (К. Леви-Стросс), особенностей построения социального пространства и распределения структур власти (П. Бурдье). В совокупности таких исследований цивилизация предстает как результат человеческой истории и одновременно горизонт человеческого развития.

Используемая литература: 1. Бенвенист Э. Классификация языков. Новое в лингвистике. Вып. III. - М., 1963. - С. 36-55.

Елисеева Д. Структуры языка

Общеизвестно, что принадлежность к определенной языковой среде накладывает на сознание и мышление человека свой отпечаток. Язык, являясь одновременно гибкой и строгой системой, четко конструирует вокруг человека тот мир, который отражают его структуры. Недаром в антропологической науке существуют гипотезы, согласно которым толчком для дальнейшей эволюции человека стал именно язык, упорядочивший и внешние и внутренние процессы и явления, так или иначе имевшие отношение к Homo sapiens. Так как человечество не имеет единого языка, первым вопросом в изучении языка как такового становится возможность его классификации. Самые ранние попытки западных лингвистов относятся к эпохе Возрождения. Возникновение книгопечатания, ускорившее культурно-информационный обмен между народами позволило составить классификацию, которая состояла в распределении языков по семьям в зависимости от предполагаемой общности их происхождения. Доказательством родства является наличие регулярных черт сходства, то есть соответствий между полными формами, морфемами и фонемами отдельных языков. Однако, стоит отметить, что даже генетически не связанные между собой языки могут иметь одинаковые структуры, согласно которым организуется речь, коммуникация и другие социокультурные практики. " Структурное сходство не противополагается 'первоначальному родству', а налагается на него" . Структуры языка и правила построения языковых конструкций определяют использование понятий, структуры ментальности, организацию пространства повседневности и взгляд на вещи. Использование другого языка предполагает умение пользоваться его нормами и оформлять мысли при помощи приемов и описаний этого конкретного языка. Немалую роль в определении внутриязыковых "типов отношений" играют исторические и культурные факторы. Таким образом, типологическая общность языков не делает их родственными. На передний план выходят способы означивания и значение отдельных структур. Язык объединяет людей, но также и разъединяет их. Оппозиция "мы-они" по-прежнему имеет значение для самоидентификации. Выходом из сложившейся ситуации станет разработка общей для всех языковой структуры, которая позволит классифицировать языки планеты в одну большую систему.

Используемая литература: 1.Бенвенист Э. Классификация языков. Новое в лингвистике. Вып. III. - М., 1963. - С. 36-55. 2.Бенвенист Э. Общая лингвистика. – М.: Издательство «Прогресс», 1974.

Петрова Е. Структуры времени

Термин «средние века», возникший в XV веке, являлся попыткой создания мирской, светской хронологии, в противовес религиозной, что стало возрождением оппозиции «древнее - современное». Это противопоставление было изначально «временным», но постепенно приобретало «оценочный» характер. Решающим в формировании данной позиции является понятие «прогресса», складывающееся с конца XIII века. Провозглашается деление истории на 3 периода: Античность, Средние века («темные века», «межвременье») и Новое время, где Средневековью отводится уничижительная роль «темного тоннеля» между блестящими эпохами прогресса. Такая периодизация, по Ж. Гоффу, не является верной, т.к. «сохранность базовых общественных структур позволяет говорить о наличии неразрывных связей, скрепляющих европейское общество на протяжении пятнадцати веков, с IV по XIX в» [1, с.35]. Традиционно считать Возрождение неким переломным моментом в истории, но по Гоффу, это нецелесообразно, т.к. многие периоды (не всегда длительные и стабильные) на протяжении европейской истории от античности до XIX века, обладают чертами «золотого века». Таким образом, конструировать временную структуру европейской истории необходимо исходя из явлений, характеризующихся «большой временной протяженностью», которые можно изучить от момента их возникновения до момента полного исчезновения. Так можно выделить: «королевское чудо» XII-XVIII вв (М. Блок); «добрые города» (Б. Шевалье); эпидемию чумы (Ж. Гофф). Также временную структуру (на примере Средневековья) можно определить исходя из: способа производства (феодальный, между падением Римской империи и промышленным переворотом) – К. Маркс; доминирующей идеологии как одной из главных деталей функционирования общественного механизма (христианство); действия трехфункциональной схемы («oratores, bellatores, laboratores») – Ж. Дюмезиль. Или же во главу угла можно поставить, например, средства передвижения и контроль над пространством, систему организации образования или медицинского ухода и т.п. Концепция «долгого Средневековья» позволяет избавиться от «оценочности» в истории в целом и данного исторического периода в частности, от узкого и однолинейного представления об истории, позволяя конструировать временные структуры европейской культуры более «исторически» адекватным способом.

Используемая литература: Жак Ле Гофф. Средневековый мир воображаемого. М., 2001, с. 31-38.

Плоткина А. Структуры пространства Структура общества, иерархически организованного, «дублирует» социальную дистанцию и социальные позиции в формах и наполнении пространства, и последнее становится из физического (материального, природного) социальным, обитаемым. Так, П. Бурдье отмечает, что «именно посредством такого воплощения в структурах присвоенного физического пространства неслышные приказы социального порядка и призывы к негласному порядку объективной иерархии превращаются в системы предпочтений и в ментальные структуры. Точнее говоря, неощутимое занесение в тело структур социального порядка, несомненно, осуществляется в значительной степени с помощью перемещения и движения тела, позы и положения тела, которые эти социальные структуры, конвертированные в пространственные структуры, организуют и социально квалифицируют как подъем или упадок, вход (включение) или выход (исключение), приближение или удаление по отношению к центральному и ценимому месту» [1, с. ]. Cоциальное пространство для П.Бурдье – это не любое пространство, отмеченное знаком присутствия человека и человеческой деятельности в прошлом или настоящем, признаком социальности пространства является его «присвоенность» обществом. В свою очередь, это присвоение пространства обществом понимается как его преобразование в соответствии с существующей иерархией и властными отношениями в обществе, и соответственно, близостью или удаленностью от различных форм капитала. Т.е. можно выделить следующую схему: задаваемая властью и капиталом иерархия в обществе отражается в пространственных формах, структуры социального пространства определяют дальнейшее распределение капитала, возможности для его присвоения и доступа к нему. Принадлежность к определенной социальной группе является «пропуском» в определенные пространства и запретом для присутствия в других. Сказанное объясняет, как манипуляции с дистанциями в пространстве, т.е. манипуляция проксемическими отношениями могут и в действительности часто воспринимаются как изменение в реально существующей социальной дистанции между представителями различных социальных групп. Таким образом, для П. Бурдье социальное пространство является производным, иерархически устроенным в соответствии со структурами общества, и, следовательно, является площадкой для распределения различных благ и услуг.

Используемая литература:

1. Бурдьё Пьер. Социология социального пространства. / Пер. с фр., общ. ред. Н.А. Шматко. - СПб.: Алетейя; М.: Ин-т эксперим.социологии : Алетейя, 2005

Чухлебова А. Структуры общества

Теория о трехчастной структуре общества у древних индоевропейцев является центральной в творческом наследии Жоржа Дюмезиля. Исходной точкой в его концепции стал структурный анализ индоевропейских мифов, в ходе которого им было обнаружено, что верховые божества классифицируются на три выполняемых ими функции, соответствующие функциям сословий в структуре общества. Таким образом, структура общества получила свою интерпретацию как схема, пронизывающая не только все социальные отношения, но и структурирующая культуру в самых разнообразных её проявлениях. По мнению Жоржа Дюмезиля, древние индоевропейские общества структурируются посредством существования трех замкнутых сословий (классов), образующих жесткую социальную иерархию. Первым и высшим из них является жречество, вторым – сословие воинов, в качестве третьего выступают производители материальных благ – скотоводы и земледельцы. Каждый из классов ответственен за выполнение одной из трех фундаментально-важных общественных функций. Так жрецы отвечают за выполнение магико-юридической функции, воины – за военную, производители материальных благ – за хозяйственную. Подчеркнем, что Жорж Дюмезиль приписывал такую структуру общества исключительно индоевропейцам, в случае, когда подобные структуры просматриваются у прочих народов, он сводил это к индоевропейскому влиянию. Концепция о трехчастной структуре индоевропейских обществ вызвала обширный отклик в научном сообществе, во многом, оказавшийся критическим. Под воздействием критических аргументов, Жорж Дюмезиль произвел коррекцию своей теории, в пользу того, что социальная структура древних индоевропейцев в реальной исторической практике строилась по двоичной модели, частями которой были военная аристократия и народ. Верховенство жречества в социальной структуре в большей степени продукт истории мыли, чем отражение реального положения дел. Однако позже Дюмезиль признал идеализацию тренарной структуры своеобразным эхом её практического воплощения на этапе существования общего индоевропейского социума, что опять-таки, вызывает скепсис с исторической точки зрения. Как указывает А.П. Медведев, трехчастную модель Ж. Дюмезиля стоит рассматривать скорее как отражение закономерностей возникновения раннеклассового общества, чем уникальную для индоевропейцев социальную структуру. Несмотря на многочисленную критику исторической обоснованности концепции Дюмезиля, представляется крайне весомой её эвристическая и методологическая ценность.

Используемая литература: 1. Медведев А.П. В поисках древнейших структур индоевропейцев. // Вестник ВГУ. Серия 1, Гуманитарные науки. 1997. №2. С. 99-113.

Шевченко А. Структуры общества

История в представлении Ле Гоффа заключается во взаимодействии структур с людьми во времени, и его цель как историка понять человека прошлого, что невозможно вне исторических систем, в которых жил этот человек [1,358]. Придерживаясь концепции тотальной истории, столь близкой социальной истории, всесторонне описывающей историческое прошлое жизни общества, Ле Гофф старается показать реальные связи между структурами и их функционированием, с другой стороны – схемами, при помощи которых люди той эпохи пытались осмыслить общество [2,7]. Собственно, Ле Гофф исследует общество средневекового Запада и его социальные структуры или точнее классы и сословия (как их называет сам Ле Гофф), работая с литературной традицией средневековья, открывающей представление о том, как современники изучаемой эпохи мыслили свое общество, какие социальные группы выделяли. Историк в рассмотрении средневекового общества ставит вопрос о связи представлений об обществе, порожденных самими членами этого общества, с реальными социальными структурам, незримо организующими жизнь общества. [2] Анализируя представления о социальном устройстве общества, бытующие в средневеко-вье, преимущественно в среде образованной элиты, Ле Гофф пишет - «интеллектуалы, клирики - пытались осмыслить общество: «духовенство и миряне», «могущественные и бедняки», три «со-словия» или три «разряда», согласно индоевропейской трехфункциональной концепции» [2,7]. Ле Гофф приходит к выводу, что «около тысячного года западная литература начала опи-сывать христианское общество по новой схеме, сразу же получившей признание - «“Троякий люд” составлял общество: священники, воины, крестьяне» [2,239]. Начало этой схемы идет из христианских текстов, так Ле Гофф пишет «вероятно, эта схема впервые появилась в весьма вольном переводе трактата Боэция «Об утешении философией», сделанном в конце IX в. английским королем Альфредом Великим» [2,239]. В своей концепции истории Ле Гофф придерживался идеи о наследии, отбираемом цивилизацией от прежних обществ, таких как кельтско-германское, славянское, а также греко-римская и иудео-христианская традиция [2,7]. Связь трехчленной модели общества с германской мифологией, библейской генеалогией (три сына Ноя) прослеживается автором через лингвистический разбор сохранившихся текстов; анималистические следы в текстах средневековых мыслителей являются одним из показателей наличия подобной связи, так Эадмер Кентерберийский в символической притче написанной на основании учения святого Ансельма, использует следующее сравнение: «предназначение овец—давать молоко и шерсть, быков— пахать землю, псов—защищать овец и быков от волков. Бог хранит их, коли каждый вид сих животных исполняет свой долг. Так же и сословия учинил Он…» [2,240]. Тем самым, следуя исследовательской традиции школы «Анналов» трехчастного деления общества характерного для всего индоевропейского общества (традиции, идущей от Дюмезиля), Ле Гофф связывает трехчастность со средневековым Западом посредством кельтской традиции [2,240]. Подобного рода деление не существовало на протяжении всего средневековья, как отме-чает историк, для раннего Средневековья (V и IX вв) была характерна дробная классификация с перечислением различных групп, включающая социальные и профессиональные категории, в которых исследователем распознаются следы римской классификации, например, выделение десяти категорий: «граждане, воины, ремесленники, медики, торговцы, адвокаты, судьи, присяжные (temoins), прокураторы, патроны, наемники, советники, сеньоры, рабы (или сервы), хозяева, ученики, богатые, бедные, нищие» [2,241]. Функциональная трехчастность, появившаяся около тысячного года, была совсем иного рода - деление соответствовало религиозной, военной и экономической функциям и характеризовало определенную стадию эволюции примитивных обществ, указывая тем самым на преемственность, описанную нами ранее. Что касается позднего Средневековья, во Франции данная схема, претерпев трансформации, ложится в основании следующего деления общества - духовенство, дворянство и третье сословие. Последнее не совпадало со всеми незнатными, а представляло высший слой буржуа, именовавшихся нотаблями. Ле Гофф заключает, что «средневековью была присуща неопределенность взглядов на природу этого третьего класса, теоретически объединившего всех, кто не принадлежал к первым двум, но на деле включавшего лишь их наиболее богатую или наиболее образованную часть» [2,243]. Таким образом, подытоживает историк, в представлениях об обществе в так называемый «первый феодальный период» (примерно до середины XII в.) масса живущих трудами рук своих попросту отсутствовала. [2,243]. Стоит отметить, Ле Гофф придерживается введенной им концепции «долгого Средневековья», охватывающего период со II—III столетия поздней Античности и вплоть до XVIIIв. [2,6]. В эволюции средневекового общества, описываемой Ле Гоффом в своих работах, ясно прослеживается, что социальные структуры подвержены изменениям - историк отмечает разру-шение трехчастной структуры, иллюстрацией чего является постепенная замена употребления понятие сословие («ordo») понятием «conditio» (положение), и в дальнейшем замене «conditio» на «etat» (состояние) [2,244]. Подобное свидетельствует об обмирщении видения мира, что явля-ется свидетельством изменения соотношений власти между группами внутри общества. Проводя лингвистический анализ слов употреблявшихся для обозначения социального деления – класс и сословие(ordres) - Ле Гофф приходит к выводу, что для Средневековья было характерно употребление именно «сословие» - слово, имевшее церковное происхождение - предполагало деление мира на мирское и духовное, или два сословия – духовенство и народ, и только, как пишет Ле Гофф, юристы Нового времени ввели экономическое разделение на классы и юридическое - на сословие. В попытке превратить классы в сословия, прослеживалась, по словам Ле Гоффа, стремление придать трехчастному классовому делению религиозный и объективный характер (т.е. неоспоримый). [244] Основанием для изменения имеющейся схемы обычно, по замечанию Ле Гоффа, явля-лось возникновение нового класса, ранее не предусмотренного схемой, и таким классом для средневекового общества стал класс купцов[2,244]. Изменение общества приводит к появлению новых схем описания, которые носят промежуточный характер, так к XIII веку трехчастное де-ление сменяет классификация общества по категориям соответствующим социально-профессиональному положению. Новая схема пока еще относится к иерархизированному обще-ству, но не жестко вертикально, а горизантально, а именно с возможность вносить изменения. Подобного рода изменения находят свое отражение в картинах того периода, изображающих членов сословий не поднимающихся вертикалью, а идущими друг за другом [2,245]. Из уже описанного становится ясно, что имеющиеся реальные социальные структуры и представления человека той эпохи о структурах общества, или корректнее сказать схемы восприятия общества, влияют на его функционирование и изменение. Возникает вопрос, как концептуально схватить влияние социальных структур или структур общества на его эволюцию и бытийствование. На данный вопрос можно ответить, обращаясь к другому не менее важному понятию, введенному в историческую науку представителями школы Анналов, и в дальнейшем разрабатываемое Ле Гоффом, здесь имеется ввиду понятие ментальности, именно оно помогает понять, как бытийствующие представления средневековья формировали и поддерживали жизнь общества. При этом ментальность в работах Ле Гоффа предстает не только как восприятие мира той или иной социальной группой, но и как часть их социального поведения, включенное и воспроизводящее жизненный мир[1,361]. Интерес Ле Гоффа сосредотачивается именно на духовных социальных структур, и в осо-бенности, на простом человеке, чью картину мира столь сложно реконструировать, при этом как отмечал сам Ле Гофф, он не сводит историю общества к истории ментальностей, а пытается ре-конструировать внутренний смысл человеческого поведения отдельных социальных групп [1,358].

Литература. 1. Гуревич А. Жак Ле Гофф и «Новая историческая наука» во Франции / Ж. Ле Гофф Цивилизация средневекового Запада. Екатеринбург.2005. С 352-373. 2. Ле Гофф Ж. Христианское общество / Цивилизация средневекового Запада. Екатеринбург. 2005. 560 с.

Шевченко А. Структуры пространства.

В рамках концепции конструктивисткого структурализма (как ее обозначает сам Бурдье в лекции «Социальное пространство и символическая власть» 1986 года) или иное ее название - «генетический структурализм» (почерпнутое из работ Натальи Шмакто - одна из ключевых фигур при переводах текстов Бурдье на русский язык) одной из центральных категорий выступает категория социального пространства - другой не менее важной - структуры [3, 554]. Бурдье пишет, что «в самом социальном мире, а не только в символике, языке, мифах и т. п. существуют объективные структуры, независимые от сознания и воли агентов, способные направлять или подавлять их практики или представления» [3,64]. Для понимания того, что есть структура пространства определимся, что же собой представляет пространство. В своей концепции Бурдье выделяет физическое и социальное пространство. Бурдье пишет - социальное пространство в отличие от физического, формирующегося «внешними сторонами образующих его частей», определяется по различению образующих его позиций, или, в иной формулировке, социальное пространство представляет собой «структуру рядоположенных позиций» [3,50]. Здесь мы имеем, что социальное пространство, определяемое сложной структурой отношений, есть пространство различений позиций данных отношений, что можно назвать социальным делением. В свою очередь социальное деление - сложный двунаправленный процесс, с одной стороны он определяется с позиций объективных социальных структур действительности, с другой - с позиций агента социальной действительности, в рамках его видения, восприятия и оценивании, что в своей теории Бурдье обозначает как habitus[1, 32; 4]. Подобного рода двунаправленность придает пространству подвижный изменяющийся характер. Важно выявить следующее, а именно, как проявляется структура пространства и как она формируется. Структура пространства базируется на распределении капитала[3,31]. Капитал определяет позицию в социальном пространстве, при этом позиция агента в социальном пространстве зависит от позиции агента, занимаемой в других полях, близкие друг другу позиции представляют собой поле, например, поле культуры или экономическое поле [2]. Бурдье отмечает, что поля, представляя собой подпространства, являясь ансамблем социальных отношений, так как мысленно мы можем отделить одно поле от другого, но в социальной действительности они неделимы. Для более ясного описания структур пространства необходимо обратиться к контекстам их проявления, Бурдье пишет, что социальное пространство стремится воплотиться в физическое, и тем самым его структуры «проявляются как пространственные оппозиции обитаемого (или проживаемого) пространства [3,50]. Другими словами в иерархизированном обществе имеющееся социальная иерархия маркируется физическим пространством вещей. При этом стоит еще раз отметить, что социальное пространство не совпадает полностью с физическим, оно представляет абстракцию со сложной структурой, так физическая близость агентов в пространстве, например, соседство по дому, не говорит о близости в социальном пространстве [3,60]. Так же социальное пространство можно описать как пространство отношений(или сил), но отношения здесь понимаются не в качестве индивидуальных взаимодействий или вербальной коммуникации, а в качестве своего рода практик, отсюда можно сказать, что социальное пространство задается действующими в нем силами или социальными отношениями [1,22]. Социальное пространство с одной стороны это пространство социальных отношений, с другой стороны это их объективация в физическом пространстве в качестве распределения различных видов благ и услуг [3,54]. Таким образом, пространство есть совокупность объективных отношений сил, объективность которых заключается в том, что они есть условия необходимые к соблюдению для получения доступа к пространству (полю), условия, в свою очередь, не сводимые к намерениям индивидуальных агентов. Определив, что пространство определяется структурой позиций (позиции можно понимать как элементы пространства), которые представляют собой сложный неделимый ансамбль отношений, остается вопрос, что именно формирует данные позиции. Структура социального пространства определяется в каждый момент структурой распределения капитала и прибыли, специфических для каждого отдельного поля или тем, что мы называли совокупностью отношении сил [1,31]. Именно капитал выступает ресурсом конструирования социального пространства, посредством структурного распределения власти или другими словами доступом к распределению благ и услуг [3, 57]. Несмотря на сложную абстрактную схему, которой предстает социальное пространство и его структура, значимость данной категории заключается в том, что оно выступает не только мыслимой, но и действительной системой отношений, выделяемой в сложной структуре социальной действительности для ее объяснения и анализа Бурдье в ряде своих работах (см. «Поле литературы», «Власть права: основы социологии» и др.).

Литература 1. Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов / Социология социального пространства. Отв. Ред. Шматко – М. СПб. 2008. С. 14- 48 2. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть / Социология социального пространства. Отв. Ред. Шматко – М. СПб. 2008. С. 64 - 86 3. Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение / Социология социального пространства. Отв. Ред. Шматко – М. СПб. 2008. С. 49-63 4. Шматко Н.А. Социальное пространство П. Бурдье / Социальное пространство: поля и практики. Отв. Ред. Шматко – М. СПб. 2005. С. 555-573.

Мельник Татьяна. Структуры истории.

В 30-е годы ХХ века, в подходах к изучению истории происходят значительные изменения. Родоначальниками этих изменений стали представители школы «Анналов» М. Блок и Л. Февр. В 60-е годы их идеи были продолжены другими последователями этой школы в числе которых был и Жак Ле Гофф. Представители школы «Анналов» отходят от стандартного описания истории как хода политических событий и предлагают новый, антропологический подход к ее исследованию. Основной целью и отличительной особенностью этого подхода, является установка посредством культурных и исторических памятников эпохи, своеобразного диалога между человеком современности (исследователем, историком) и человеком прошлого (обычным человеком исследуемой эпохи), в результате которого, для исследователя становиться возможным, реконструировать социальный и духовный мир, социальную ментальность того времени. В данном подходе, человек прошлого рассматривается уже не в каком-то одном экономическом, политическом, религиозном или другом проявлении, а как человек во всех своих проявлениях. Это даёт возможность представителям школы «Анналов», говорить о возможности создания «тотальной» или «глобальной истории», основу для создания которой, они видят в исследовании социальной истории. С этой точки зрения, книга Ле Гоффа «Цивилизация средневекового Запада», является, своего рода воплощением концепции тотальной истории. Социальная история у Ле Гоффа – это процесс трансформации цивилизации, под влиянием получения и отбора ею, наследия прежних обществ или своего рода процесс трансформации социальной ментальности общества, во времени. При таком рассмотрении, социальная ментальность общества представляет собой своего рода сплав настоящего и прошлого, а так же ментальностей других обществ, влияние которых эта культура на себе испытала. То есть можно сказать, что прошлое культуры сосуществует с ее настоящим. Ле Гофф понимает социальную ментальность эпохи, как коллективный образ мира, который не осознается человеком и проявляется в его повседневной, обычной жизни на уровне автоматизма, как способ ориентации в социальном и природном пространстве. Так как социальная ментальность не осознается, то она крайне медленно меняется, поэтому история ментальности - это медленный процесс, не совпадающий с общепринятыми хронологическими рамками исторических эпох. Так например, по мнению Ле Гоффа, европейское средневековье длилось с 2 - 17 в., это гораздо дольше чем принято считать. Все это время, средневековые структуры были все ещё очень сильны в европейской ментальности. К 19 веку их влияние стало ослабевать, хотя некоторые моменты средневековых структур сохраняются и сегодня. Так исследуя европейское средневековье, Ле Гофф замечает в нем структуры характерные для римского мира, которые проявляются как противоборство двух путей развития, к открытому миру и к закрытому миру, представленные легендой о происхождении Рима. Для закрытого мира характерна цикличная структура истории, а открытый мир тяготеет к линейной структуре. При всех римских завоеваниях, Рим все равно преимущественно оставался закрытым миром. Появление христианства эту ситуацию изменило и замкнутая цикличная структура под его влиянием раскрылась в линейную, но все еще ограниченную началом истории (Сотворение мира) и ее концом (Страшный Суд). К 19 веку, под влиянием изменений в научно-техническом развитии и экономике, происходит ослабление средневековых христианских структур и линейная структура истории превращается в линейную концепцию прогрессивного развития истории стремящуюся к бесконечности. Исходя из таких изменений европейских структурах истории, Ле Гофф приходит к заключению, что история развития Европы как пространства постоянно стремящегося к преодолению собственных границ, неизбежно должна привести в будущем к объединению восточной и западной Европы, при слиянии ментальностей которых, произойдёт новый толчок к развитию.

Используемая литература: 1. Гофф Ле Ж. Цивилизация средневекового Запада: Пер. с фр./ Общ.
ред. Ю.Л. Бессмертного; Послесл. А. Я. Гуревича. —М.: Издательская группа Прогресс, Прогресс-Академия, 1992.—
376 с.

Мельник Татьяна. Структуры времени.

Антропологический подход к изучению истории предложенный в 30-е годы ХХ века представителями школы «Анналов», стал рассматривать в качестве основы исторического процесса, изменение социальной ментальности в обществе. С этой точки зрения, структура времени, представлялась в качестве одного из аспектов социальной ментальности, который развивался и трансформировался вместе с обществом, впитывая в себя все внутренние и внешние воздействия и изменения в ментальности человека. Ле Гофф, будучи последователем такого подхода к исследованию истории, в своей работе «Цивилизация средневекового Запада», постарался раскрыть вопрос развития структур времени более широко. Исследуя в этой работе европейское средневековье, он приходит к выводу, что общепринятые, европейские хронологические рамки исторических эпох, для истории ментальностей не являются верными. Так как социальная ментальность общества меняется значительно медленнее, чем видимые изменения в науке, политике или экономике. Социальная ментальность как некий коллективный образ мира, сформированный под влиянием языка, традиций, воспитания, религиозных представлений и всей общественной практики людей, оказывается более устойчивым образованием, которое меняется медленно и незаметно для тех кто им обладает . Но как далее замечает Ле Гофф, кроме таких неосознанных трансформаций, в средневековой Европе появляется и вполне осознанное манипулирование временем, со стороны доминирующих социальных групп, в результате чего время превращается в орудие социального контроля. Ле Гофф приходит к выводу, что доминирующий класс или доминирующая социальная группа пришедшая к власти в обществе, делает основной свою концепцию времени и старается распространить ее влияние на все общество. Так в средневековье, контроль за временем принадлежал церкви, социальные группы которые сопротивлялись власти церкви, предлагали как альтернативные, свои концепции времени. Если баланс сил в обществе менялся и конкурирующая социальная группа набирала силу, то в результате прихода к власти, она меняла прежнюю концепцию времени на свою и контроль за временем переходил к ней. Такие изменения в правящей концепции времени и даже просто появление сильных альтернативных концепций, которые к власти не приходили, но имели широкую поддержку в обществе, естественно не могли не повлиять на трансформацию общей социальной ментальности. В своей книге Ле Гофф отмечает, что в феодальном обществе наблюдалась множественность социальных времён (в основе которых, лежало время аграрное), соответствующих небольшим социальным группам и поселениям. В результате влияния христианства, появления городов и других факторов, постепенно происходит слияние этих времён под единой основой - «временем церкви» («время церкви» вписало в свою структуру время аграрное). «Время церкви» становиться в итоге временем государства и с этой точки зрения превращается в сильный объединяющий и контролирующий инструмент власти. Дальнейший подъем городов и развитие торговли, появление предпринимателей и купцов, постепенно приводит к формированию «времени купца», которое начинает набирать все больший вес в обществе и становиться сильным противовесом «времени церкви». Все это в результате приводит к отстранению церкви от власти и к формированию светского государства.

Используемая литература: 1. Гофф Ле Ж. Цивилизация средневекового Запада: Пер. с фр./ Общ.
ред. Ю.Л. Бессмертного; Послесл. А. Я. Гуревича. —М.: Издательская группа Прогресс, Прогресс-Академия, 1992.—
376 с.

Борщ К.О. Структуры времени

Для того чтобы понять настоящее и прогнозировать будущее необходимо понимать прошлое. Так как именно в прошлом мы можем обнаружить истоки формирования настоящего. Но каким же образом охватить столь длительную историческую хронологию? Попытка периодизации исторических эпох имеет целью выделение временных интервалов или иными словами это попытка структурировать время исходя из различных критериев. Вслед за Ж.Л.Гоффом обратимся к Средневековью и концепциям, которые стремятся его структурировать. Придумывая термин «Средние века», гуманисты хотели противопоставить древнее и современное, то есть отделить себя от предшественников. Позднее жажда отделения перешла в борьбу с прошлым во всех сферах культуры и искусства. Уже к семнадцатому веку история человечества разделена на 3 части : Античность, Средневековье и Новое Время. Средние века называют «темными веками», межвременьем, придавая этому термину, уничижительный смысл и средневековье воспринимается как нечто примитивное и не заслуживающее внимания. Любопытно то, что Жак Ле Гофф предлагает отказаться от понимания Ренессанса как ключевого момента европейской истории, а напротив пишет, что в истории не может быть возрождения[1, с 33]. Автор считает, что в эпоху Ренессанса происходили только лишь перемены, которые упорно маскировались под возвращение к Античности. Жак Ле Гофф обращает внимание на тот факт, что ученые чаще называют переломным моментом в истории эпидемию чумы 1347-1348 годов. То есть время начинает делиться на «до чумы» и «после чумы», тем самым автор показывает необходимость конструирования временной структуры относительно явлений, имеющих «время большой протяженности». Это явление должно также поддаваться изучению с момента своего возникновения и до момента завершения [1,с 34]. В качестве примера можно использовать так называемый феномен « королевского чуда», на который обратил внимание М. Блок [1, с 34]. Базовые общественные структуры сохранялись на протяжении пятнадцати веков, что говорит о связи, скрепляющей европейское общество. Карл Маркс предлагает иную периодизацию Средних веков. Согласно его концепции способ производства неразрывно связан с экономическим укладом и социальными структурами. Средневековье в этой теории отождествляется с феодальным способом производства и неравноправными отношениями между сеньором и крестьянином. В рамках данной периодизации средневековый феодализм остается между античным рабовладением и современным капитализмом. Другой критерий определения Средневековья – господствующая идеология. В средние века христианская идеология заполняет абсолютно все ниши культуры, в отличие от языческой античности и современности, в которой христианство заметно утратило свои позиции. Также «Долгое Средневековье» можно обозначить как период, в котором представлена трехфункциональная схема Жоржа Дюмезиля : священники, воины, крестьяне. Существуют также другие концепции, в которых периодизация Средневековья предстает с точки зрения здравоохранения, контроля над пространством, средств передвижения, системы образования и так далее. Понятие долгого Средневековья дает возможность рассмотреть эволюцию глубинных материальных и ментальных структур, понять и лучше представить себе человека той эпохи.

Используемая литература: 1. Жак Ле Гофф. Средневековый мир воображаемого. М., 2001.

Борщ К.О. Структуры языка

Язык является важнейшим элементом в процессе движения к пониманию культуры. В значении единиц языка зашифрованы представления носителя об окружающем мире и его явлениях. Можно говорить о том, что язык конструирует мир или наоборот, но так или иначе, мы не можем оспорить исключительную важность языка. В современном мире насчитывается несколько тысяч языков. Как возможно изучить языки? Как выявить их сходства и различия? Только классифицировав языки, мы получаем ключ к пониманию устройства языка. Проблема классификации языков очень важная и на самом деле сложная по своей природе. Сложность ее связана с тем, что в зависимости от типа классификации, общая проблема распадается на множество частных. Эмиль Бенвенист рассматривает основные типы классификации языков, начиная с генеалогической, в которой языки делятся по семьям относительно ареала их происхождения[1, с 37]. Интересно то, что с появлением данной классификации ( в эпоху Возрождения), именно библейские мифы становятся полем, в котором ученые пытались обнаружить причины сходства и различия языков. Автор делает упор на то, что сходство языков породило теорию, объясняющую само сходство, а не наоборот. Тем не менее, Э. Бенвенист акцентирует наше внимание на том, что даже у не родственных языков можно наблюдать сходные структуры. В целом, можно сказать, что по сей день этот тип классификации языков является самым универсальным. Согласно этому типу можно рассматривать как индоевропейские языки, так и экзотические. Конечно, есть и минусы у генеалогической классификации. Автор указывает на то, что состояние наших знаний порой таково, что мы не всегда можем проследить развитие языка на всех этапах исторического развития. Э. Бенвенист пишет : «И, вводя для языков используемое в ботанике понятие "родства через сцепление", мы не скрываем, что прибегаем к этому способу лишь потому, что не можем восстановить промежуточные формы и связи между ними для объяснения наличных данных». Из-за огромных различий в грамматической структуре языков , многие лингвисты пытаются классифицировать языки по типологическим признакам. Большим шагом вперед Э.Бенвенист считает разработанную классификацию Э. Сепира, в которой он берет во внимание три основных момента : типы выраженных "понятий"; "техника", преобладающая в языке; степень "синтеза". Но в ходе рассмотрения данной теории, мы обнаруживаем, что даже она не отвечает всем критериям строгости. Даже сам Э. Сепир говорил , что « языки представляют собой чрезвычайно сложные исторические структуры. Не столь важно расставить все языки по своим полочкам, сколь разработать гибкий метод, позволяющий нам рассматривать каждый язык с двух или трех независимых точек зрения по отношению к другому языку". Таким образом, вопрос о единой классификации языков остается открытым, но требующим постоянной разработки. Очень важно, считает Бенвенист , встать на правильное направление в изучении языков, и тогда мы придем к универсальной классификации всех языков в мире. Возможно, это позволит нам раскрыть структуры языка и даст возможность посредством языка понять свою и чужие культуры.

Используемая литература: 1. Бенвенист Э. Классификация языков. Новое в лингвистике. Вып. III. - М., 1963. - С. 36-55. 2. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии — М.: Универс, 1993.