Факультет филологии/Творчество В. И. Соколовского

Материал из Викиверситета

Биография[править]

Соколовский Владимир Игнатьевич родился [1808] - поэт. О его происхождении и детстве достовер­ных сведений не сохранилось. Известно, что образование он получил в Московском кадетском корпусе.

В 1826 был определен на службу в канцелярию Томского губернского прав­ления.

В 1832, выйдя в отставку, вернулся в Москву. Владимир Игнатьевич обратил на себя внимание как даровитый и подающий надежды писа­тель, после того как в том же году вышла из печати его поэма «Мироздание» — сво­бодное переложение библейской «Книги бытия» о сотворении мира и грехопадении человека. В Москве Соколовский входил в круг вольнолюбиво настроенной молодежи, главным образом студентов или недавних выпускников университета. Известно, что он находился в приятельских отношениях с А. И. Полежаевым и Н. М. Сатиным, другом Герцена и Огарева.

В 1833 вышли «Рассказы сибиряка» — произведение, на­писанное вперемежку прозой и стиха­ми, носящее чисто развлекательный ха­рактер. Не имея никаких средств к существованию, он вынужден был заняться легкой беллетристикой, так как гонорары за стихи были совершенно ничтожные.

В 1833 по заказу книготорговца написал роман фельетонного типа «Две и одна, или Лю­бовь поэта», изданный в 1834. В надежде поступить на службу Соколовский отправился в Пе­тербург.

В июле 1834 был арестован как политически опасный человек, заме­шанный в деле «о лицах, певших в Москве пасквильные песни». Ему было предъявле­но обвинение в сочинении издевательских куплетов на счет особы царя и «августей­шей фамилии».


В последнее время была сдела­на попытка отвести авторство Соколовского (смотрите: В. И. Безъязычный, В. П. Гурьянов. Кто был автором песни «Русский император»?, «Вестник МГУ», серия исто­рико-филологическая, 1957, № 1), несмотря на то что Герцен и Сатин, также обвиняв­шиеся по этому делу, с полной уверенно­стью приписывали песню Соколовскому. Не исключена, однако, возможность, что ее текст — плод коллективного творчества Соколовского, Полежае­ва и других лиц. Следствие тянулось девять месяцев, после чего Владимир Игнатьевич в числе трех наи­более опасных «преступников» был при­говорен к заключению в Шлиссельбургскую крепость на «неопределенный срок». По рассказу Герцена, перед произне­сением «сентенции» в апреле 1835 Соколовский был «во всем блеске своего юмора» и «тешил нас всех рассказами» (Собрание сочинений, том 8, М., 1956, с. 210 и 428).

В Шлиссельбургской тюрьме Владимир Игнатьевич Соколовский содержался с апреля 1835 до осени 1836, после чего был освобожден.

Спустя некоторое время поэт был вы­слан под надзором полиции из Петер­бурга в Вологду. Здесь он стал редакти­ровать газеты «Вологодские губернские ве­домости».

В 1837 в Петербурге вышла из печати его драматическая поэма «Хеверь», в основу которой легла библейская леген­да об Эсфири.

В Вологде поэт закончил дру­гую обширную поэму — «Альма», мате­риалом для которой также послужил биб­лейский источник — книга «Песнь пес­ней» (в печати известны лишь отрывки из этого произведения, опубликованные в 1837 в «Современнике»).

В Во­логде была написана еще одна поэма — «Разрушение Вавилона», напечатанная в 1839 в альманахе «Утренняя заря».

Соколовский при­надлежал к той части романтически настроенного поколения, которая стала жертвой мертвящей пустоты русской жизни, ее казарменного духа, воцарив­шегося в обществе после расправы над декабристами. Человек, несомненно, да­ровитый, с оригинальным творческим по­черком, но нравственно и идейно опусто­шенный, Владимир Игнатьевич губил себя беспорядочным образом жизни, пьянством. Тюремное за­ключение в сыром и холодном каземате ускорило его безвременную кончину.

В начале 1838 Соколовский по болезни был переве­ден на Кавказ, где вскоре и скончался.

После смерти Владимира Игнатьевича осталось большое количе­ство неопубликованных его произведений. Некоторые из них были напечатаны в журнале «Маяк» за 1844—45 и в «Литературной газете» за 1841 и 1843.

При жизни поэта стихотворения его печатались в журналах и газетах («Галатея», 1830; «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1831, 1837—39; «Современник», 1837; «Биб­лиотека для чтения», 1837; «Вологодские губернские ведомости», 1838—39, и других), но отдельными сборниками не издавались.

Соколовский В.И. занимает скромное место в ряду поэ­тов 1830-х гг., чье наследие, однако, от­мечено печатью оригинальности творческих поисков. В кругу друзей поэт славился сти­хотворными экспромтами, шутками, риф­мованными письмами, сочинением всяко­го рода юмористической галиматьи и ска­брезных куплетов. Сатин утверждал, что он «не знавал человека, который бы бо­лее Соколовского сроднился с ритмом и рифмою» («Русские пропилеи», т. 1, М., 1915, с. 198). Эта линия бытовой поэзии получила смягченное отражение в «Рас­сказах сибиряка», стихи и проза которых используют прием романтической иронии с характерной для нее игрой разных планов и тональностей (от патетической до обыденно-прозаической). Этой линии противостояла другая, основная, связан­ная с проблемой высокого, торжествен­ного стиля, который Соколовский разрабатывал ис­ключительно на библейском материале.

Библия для него была не предметом рели­гиозного поклонения, а некоей функцией возвышенной сферы жизни, арсеналом символических образов, средством утвер­ждения монументального жанра в современ­ной поэзии. В главных стихотворных произ­ведениях Соколовского В. И. («Мироздание», «Хеверь», «Па­дение Вавилона») эта тенденция просматри­вается с полной отчетливостью. Громоздкие, многословные и однотонные по эмоцио­нальной окраске, произведения эти ин­тересны своими отдельными частями и строками, замечательными напряженной силой и торжественностью, блеском звучания. В основном же они сохраняют историко-литературное значение как лю­бопытное проявление одной из крайностей в развитии романтической школы. Умер – [17(29).X.1839], Ставрополе.

Творчество[править]

Утро на Енисее
       
      Кипучий, быстрый Енисей!
      Неси меня своей волною;
      Уж солнце всходит за горою,
      Неси меня, неси скорей!
       
      Как будто синий океан
      Клубит под бурными ветрами,
      Так над твоими островами
      Клубится утренний туман.
       
      Он подымался на утёс,
      Он заслонил его вершину,
      Но ветер освежил долину
      И в даль небес его унёс!
       
      Я видел: сквозь зелёный лес
      Мелькали горы голубые,
      И розы облаков младые,
      И золотой пожар небес.
       
      Гордись, река! Я трепетал
      Перед надводными скалами;
      Я жил тогда, когда мечтами
      В стране возвышенной летал!
       
      О Енисей! Увижу ль вновь
      Твои пленительные волны,
      И буду ли, восторга полный,
      Тут петь творца, тебя, любовь?
       
      Кипучий, быстрый Енисей!
      Неси меня своей волною;
      Уж солнце светит над горою
      И цель близка... неси скорей!
       
      26 июля 1828

К деве-поэту
       
      Я кличу клич: "Изящные счастливы!"
      Итак, вперёд, и, словно чародей,
      Искусством ты чудесно завладей,
      И рвись в лазурь и в божии разливы!
       
      Ты знать должна, как славой сиротливы
      Все рифмачи, потешники людей:
      В их песнях нет ни чувства, ни идей,
      Сих колосов богоколосной нивы!
       
      Их каждый стих нарядно весь одет,
      Но сущность в нём - как суетность мирская:
      Всё тянет вниз, и вся пуста, как бред!..
       
      Так вверх и вдаль!.. А даль-то ведь какая!
      Святый глагол, безбрежность рассекая,
      Дарит её!.. Смелей же вдаль, поэт!..
       
      1837 или 1838, Вологда


Жизнь и Смерть
      (беседа)
       
       Душа
       
       О, Дивный!.. как Ты этой новой речью
      Поколебал все помыслы во мне!..
      Я мыслила, что в довременном дне
      Для радости всё создано от Бога,
      Что Он всему и жизнь и счастье дал,
      Что всё и всех любовью Он связал
      И любит всех и чудно так, и много:
      Какая ж смерть теперь, скажи, в Бессмертном?..
       
       Жених
       
       Какая смерть? ты точно не права!..
      Ты, слушая Всевышнего слова,
      Должна вникать в прямое их значенье...
      Благой Творец - есть Жизнь, Любовь и Свет,
      А в свете тьмы, а в жизни смерти нет,
      Но - есть для грешных тьма и отчужденье
      От вечных благ, в которые порок
      Бросает их, как в яростный поток...
      Зато любовь к Премудрости небесной
      Есть дивное сближение с Отцом,
      И души всех, как золотым кольцом,
      Любовью той духовной и чудесной
      Бывают мне навек обручены...
      Она одна на лоно тишины
      Моих невест проводит без преграды, -
      И те идут, - и каждая из них
      За чистоту намерений своих
      Получит там нетленные награды...
      И в море благ и света погрузясь,
      И святостью, как солнцем, просветясь,
      Начнёт она духовным разуменьем
      Искать всему Начала и Конца,
      И со святым, небесным умиленьем
      Лишь созерцать святое - во святом,
      Стремясь к нему и волей и умом!..
       
       Вот каковы тому вознагражденья,
      Кто полюбил животворящий дух!
      Такой любви святые наслажденья
      И на земле все ваши дни цветят...
       
       Кто избрал дух, в том страсти не кипят;
      Его душа наукою небесной
      В своей тиши премудро занята;
      В нём всё светло, и мысль его чиста,
      И много ей сокрытого известно,
      И приложа к науке той труды -
      Растит он сам чудесные плоды...
       
       Привыкнувши не спать душой свободной,
      Стоит он здесь незыблемо всегда.
      Ему ничто и горе, и беда,
      И бурный вихрь, и дебри путь безводный;
      Затем - что весь, непобедимый он,
      На жизнь и смерть - от Бога укреплён;
      И в крепости, собою сам владея,
      Он в каждый миг умеет, и готов,
      Бестрепетно встречать своих врагов:
      Из видимых - прощая и злодея,
      Из внутренних - и слабого казня,
      Бежит греха, как язвы и огня...
      В замен того, с таинственного неба
      Ему дают, сквозь этот жизни свод,
      Струи живых и вечно чистых вод,
      Вино, и тук питательного хлеба;
      И с пищей той, и с дивным тем питьём
      Спокойствие всё твёрже крепнет в нём.
      Богатый тем блаженнейшим богатством,
      Тих, скромен, прост и благороден он,
      И доброе считает за закон,
      И любит всех с радушием и братством,
      И ревностно следит слова Мои,
      И бытие и Бога в бытии;
      И истине и благости послушен,
      И верою как ризой облечён,
      С надеждою свой путь свершает он...
      В речах - он прям, в делах - великодушен,
      А в жизни прост и кроток как дитя,
      И всё кругом любовью расцветя -
      Он благ ко всем в сей жизни скоротечной,
      Как сын Отца - Владыки всех небес -
      Источника спасительных чудес,
      И всех красот и славы бесконечной...
      Он благ! - чрез жизненный поток
      В тиши от бурь плывёт его челнок!..
       
       Вот так тому и здесь блаженства много,
      Кто с Богом Сил стремится быть одно!..
      Да, верная душа!.. предложено
      Десницею властительного Бога
      Здесь всё тебе, что только в мире есть.
      И мрак и свет, бесчестие и честь,
      И этот мир блестящий пред очами,
      И смерть и жизнь, и радость и печаль,
      И этот век, и вся святая даль,
      Согретая Господними лучами:
      Да, всё твоё: а ты Моя, а Я -
      Я Сын Его - Владыки бытия!..
      И Мною ты, и силой доброй воли
      Свободно здесь всё можешь избирать:
      Меня - чтоб жить, иль плоть - чтоб умирать,
      Идти к воде, чтоб исцелять все боли,
      Иль броситься в пылающую печь
      Плотского зла, чтоб их сильней разжечь...
      Но ты себе Державного избрала -
      И выбор твой прекрасен и высок:
      Ты обрела Божественный Восток.
      Тебе звезда блаженства воссияла,
      И ты за ней стараешься спешить,
      Чтоб на земле для неба только жить.
      Стремись же к ней любовию своею,
      В земной ночи заботливо смотря
      На этот дар небесного Царя:
      Стремись за этой счастия зарею, -
      И будешь ты отрадами полна,
      Как живостью бегущая волна...
       
      Не позднее 1844

Ссылки[править]